|  | Нассим Николас Талеб |  |
Сортировать по: длине текста, дате добавления
 | Казуистика как опциональность
Всегда можно найти аргумент или этический довод, позволяющий защитить мнение постфактум. Это скользкий момент, но, памятуя о недопустимости предвзятого подхода, отметим, что этическое правило следует предлагать до действия, а не после него. Нельзя трактовать обстоятельства в свою пользу. Казуистика, искусство спора о нюансах того или иного решения, долгое время делала именно это – интерпретировала обстоятельства.
Для начала я дам определение жульническому мнению: это мнение, которое маскирует корыстный интерес соображениями общественного блага. Скажем, парикмахер советует «полезную для здоровья» стрижку, а представитель оружейного лобби утверждает, что право иметь оружие «хорошо для Америки». Все эти утверждения на деле выгодны конкретным людям, но сформулированы так, чтобы нам казалось, что они выгодны коллективу. Другими словами, речь о людях из левой колонки таблицы 7. Точно так же Алан Блиндер писал, что он против новых правил страховки якобы не потому, что его компания потеряет бизнес, а из соображений общественного блага. |
| | Ну а вопиющее отрицание склонности к выпуклости – это теория, на которой базируется так называемая критская (или средиземноморская) диета, благодаря которой просвещенные круги США отказались от привычных стейков с картошкой и перешли на жареную рыбу с салатом и сыром фета. Произошло это вот почему. Кто то осознал, что на Крите очень много долгожителей, проанализировал их рацион и сделал наивный вывод, что они живут дольше, потому что едят то, что едят. Может, так оно и было, но не исключено, что своим здоровьем критяне обязаны эффекту второго порядка (нерегулярности питания), однако ученые, которые смотрят на вещи прямолинейно, об этом даже не подумали. Понадобилось немало времени, чтобы заметить: на критян повлияла греческая православная церковь, требующая поститься (в зависимости от местных обычаев) до двухсот дней в году, и это весьма изнурительный пост. |
| | Ятрогения денег
Чтобы понять, как лишают себя антихрупкости те, кто хочет разбогатеть, достаточно посмотреть на строительных рабочих: простой гамбургер радует их больше, чем обед в трехзвездочном мишленовском ресторане радует бизнесмена. Физическая нагрузка делает еду вкуснее. Римляне относились к богатству неоднозначно: все то, что «размягчает» или «успокаивает», они считали неподобающим. Слухи о декадентствующем Риме несколько преувеличены (истории нравятся сенсации), между тем римляне не любили комфорт и осознавали его побочные эффекты. То же относится к семитским народам, разделившимся на племена пустыни и обитателей городов, причем горожане передают ностальгию по своим корням и изначальной культуре из поколения в поколение. Культура пустыни – это поэзия, рыцарство, созерцание, суровость и умеренность, противостоящие городскому комфорту, который ассоциируется с физическим и моральным упадком, пустопорожней болтовней и декадансом. Горожанин отправляется в пустыню, чтобы очиститься: Иисус Христос провел в Иудейской пустыне сорок дней, а апостол Марк ушел в египетскую пустыню, заложив тем самым аскетическую традицию. В какой то момент Левант охватила своего рода эпидемия монашества – возможно, на ее пике святой Симеон сорок лет провел на столпе в Северной Сирии. Арабы сохранили эту традицию, они отказывались от богатств и уходили в тихие, заброшенные, пустые места. И, конечно, они всегда постились, к чему мы еще вернемся.
Медицинская ятрогения обусловлена богатством и усложнением, а не бедностью и безыскусностью, и, конечно, это продукт частичного знания, а не невежества. Потому идея отказаться от накопленного и уйти в пустыню – это мощная субтрактивная стратегия в духе via negativa. Немногие понимают, что богатство обладает собственной ятрогенией – и что если отделить человека от денег, его жизнь станет проще, а здоровье – лучше ввиду позитивных стрессоров. Так что бедность не лишена плюсов, если практиковать ее правильно. Современная цивилизация дала нам много всего, в частности законодательство и неотложную хирургию. Но представьте себе, насколько улучшилась бы жизнь, избавься мы, как рекомендует via negativa, от лишнего: никаких жалюзи, солнцезащитных очков для карих глаз, кондиционеров, апельсинового сока (только вода), гладких поверхностей, лимонадов, навороченных таблеток, громкой музыки, лифтов, соковыжималок… На этом я остановлюсь.
Когда я смотрю на своего друга, крестного отца «пещерного» стиля жизни Артура де Вейни, который в семьдесят лет может похвастать здоровьем, каким не обладают и многие люди на тридцать лет моложе, и сравниваю его с миллиардерами вроде Руперта Мёрдока или Уоррена Баффета (с фигурами, похожими на груши), у меня всегда появляется одна и та же мысль. Если настоящее богатство – это спокойный сон, чистая совесть, взаимная признательность, отсутствие зависти, хороший аппетит, крепкие мышцы, физическая энергия, здоровый смех, обеды с друзьями, никаких спортзалов и конференц залов, физический труд (или хобби), хорошая перистальтика, а также регулярные неожиданности, значит, истинное богатство субтрактивно (из него убрана всякая ятрогения).Позитивная сторона когда денег не много. |
| | То, что не имеет смысла
Разовьем концепцию собаки Эмпедокла: если нечто не имеет для вас смысла (скажем, религия, если вы атеист, или какая то древняя привычка или практика, о которой говорят, что она иррациональна); если некое явление сохраняется при этом на протяжении очень, очень долгого времени, значит, иррационально оно или нет, вы можете сказать, что это явление пребудет с нами и в дальнейшем – и переживет тех, кто твердит о его отмирании. |
| | При выборе книг я руководствуюсь тем же эффектом Линди: книги, которые переиздаются десять лет, мы будем читать еще столько же; книги, пережившие два тысячелетия, явно будут с нами еще долго, и так далее. |
| | Неомания и эффект беговой дорожки
Вы едете по шоссе в японской машине (возраст – два года), и вас обгоняет автомобиль той же марки, последняя модель, и выглядит она совсем по другому. И заметно лучше. Заметно лучше? Бампер у нее чуть больше, а задние фары шире. Если не считать этих несущественных деталей (и, может быть, едва заметных технических улучшений), отличающих две машины на десятые доли процента, автомобиль выглядит точно так же, но вам так не кажется. Вы видите фары и понимаете, что пришла пора менять машину. Эта замена после продажи старой машины обойдется вам дополнительно в треть стоимости нового автомобиля – и все ради маленьких, в основном несущественных изменений. Однако менять машины дешевле, чем менять компьютеры, – ликвидационная стоимость старого компьютера близка к нулю.
Вы используете компьютер Apple Mac. Вы приобрели последнюю модель неделю назад. Человек, сидящий рядом с вами в самолете, вынул из портфеля более старую версию. Сразу видно, что она и ваш компьютер состоят в родстве, однако старая модель выглядит чуждо. Она толще, у нее куда менее изящный экран. Вы забыли о том, что когда то пользовались этой самой моделью – и были счастливы.
То же самое с мобильным телефоном: вы смотрите сверху вниз на тех, кто носит старые, огромные модели. Но пару лет назад вы считали эти же модели маленькими и красивыми.
Так же дело обстоит со многими технологиями и современными вещами: лыжи, машины, компьютеры, компьютерные программы – кажется, мы скорее замечаем разницу между версиями, чем общее. Мы быстро устаем от того, что у нас есть, и постоянно озабочены поисками версий 2.0 и апгрейдов. А потом – очередной «усовершенствованной» реинкарнации той же самой вещи. Импульс к покупке новых вещей, которые в конце концов потеряют новизну, особенно если сравнить их с еще более новыми вещами, называется эффектом беговой дорожки. Он порождается тем же генератором предрассудков, который заставляет нас больше обращать внимание на перемены (что описано в предыдущем разделе): мы видим изменения – и нас перестают удовлетворять некоторые виды и классы товаров. Эффект беговой дорожки был изучен Дэнни Канеманом и его коллегами, когда они исследовали психологию так называемых гедонических состояний. Человек покупает новую вещь, ощущает большее удовлетворение после первоначального толчка, затем быстро возвращается в предыдущее состояние. Когда вы «апгрейдитесь», вам приносят радость изменения в технологии. А потом вы к ним привыкаете – и начинаете охотиться за очередной новой вещью.
При этом мы свободны от «беговой дорожки», когда имеем дело с античным искусством, старинной мебелью и всем тем, что не считаем «технологией». Вы можете повесить на стену комнаты картину, написанную масляными красками, и поставить под ней телевизор с плоским экраном. Пусть картина будет написанной сто лет назад копией старинного голландского полотна: темное, зловещее небо Фландрии, великолепные деревья, скучный, но такой спокойный сельский пейзаж. Я уверен, что вы не станете «апгрейдить» картину, а вот ваш телевизор с плоским экраном вскоре подарите местному отделению какого нибудь фонда, который помогает больным людям. |
| | Еще один предрассудок, из за которого мы переоцениваем технологию, появился по той причине, что мы замечаем динамику, но не статику.
...
Наше существование больше зависит от воды, чем от мобильных телефонов, но так как вода остается водой, а телефоны меняются, мы склонны преувеличивать роль телефонов в нашей жизни по сравнению с водой. |
| | Мой ответ сводился к тому, что следует давать детям читать античные книги. Будущее лежит в прошлом. На этот счет у арабов есть пословица: у кого нет прошлого, у того нет и будущего . |
| | Мало кто понимает, что от явлений, подчиняющихся правилу 80/20, мы движемся в сторону еще более неравномерного распределения 99/1: 99 процентов трафика в Интернете приходится на меньше чем один процент сайтов, 99 процентов книжных продаж – на один процент авторов… И тут я должен остановиться, потому что цифры причиняют мне боль. Почти всякое современное явление относится к разряду «победитель получает все», при этом возникают источники вреда и выгоды. Соответственно, как я покажу ниже, один процент модификаций в системе может уменьшить ее хрупкость (или увеличить антихрупкость) на 99 процентов. Для того, чтобы сделать мир лучше и безопаснее, требуется всего лишь несколько простых шагов, часто с минимальными затратами. |
| | «Меньше – значит больше»
Концепцию «меньше – значит больше» применительно к проблеме принятия решений внедряли Спирос Макридакис, Робин Доуз, Дэн Голдстейн и Герд Гигеренцер – все они в разных ситуациях обнаружили, что более простые методы прогнозирования и нахождения верного решения работают куда лучше сложных. |
| | Вычитающее знание
Все то же самое касается и знания в целом. Величайший – и наиболее неуязвимый – вклад в человеческое знание состоит в удалении всего того, что мы считаем неверным. Такова субтрактивная (вычитающая) эпистемология.
...
Поэтому знание прирастает больше вычитанием, чем прибавлением – то, что мы знаем сегодня, может оказаться неверным завтра, но то, что сегодня нам кажется неверным, завтра вряд ли станет верным, по крайней мере, так просто это не произойдет.
...
Как и следовало предполагать, via negativa – это часть античного наследия. Для арабского мыслителя и религиозного лидера Али ибн Абу Талеба (мы не родственники) держаться на расстоянии от невежи – все равно что дружить с мудрецом.
Модернизированная версия этого высказывания принадлежит Стиву Джобсу: «Люди думают, что фокусироваться – значит говорить “да” тому, на чем вы фокусируетесь. Ничего подобного. Это значит говорить “нет” сотне других хороших идей, которые вас посетили. Вы должны отбирать идеи тщательно. Сам я горжусь тем, чего мы не сделали, так же сильно, как тем, что я сделал. Инновация – это когда ты говоришь “нет” тысяче вещей». |
| | Что нас ждет дальше?
...
Я всецело верю в то, что Время и История разоблачат жуликов и сокрушат все то, что хрупко. |
| | Хрупкость, а не вероятность
...
Перед посадкой на самолет мы проверяем, нет ли у пассажиров оружия. Полагаем ли мы, что они террористы? Это Истина или Ложь? Ложь: скорее всего, никакие они не террористы (вероятность этого ничтожна). Но мы все равно проверяем, есть у них оружие или нет, потому что террористы могут причинить нам вред – мы хрупки. Вот вам и асимметрия. Нас интересует результат – и если пассажир окажется террористом (Истина), последствия (или отдача) будут масштабными, в то время как расходы на проверку малы. Считаете ли вы, что ядерный реактор, скорее всего, взорвется в следующем году? Нет. Но мы ведем себя так, словно ответ – «да», и тратим миллионы на дополнительные меры безопасности, поскольку ядерные катастрофы влекут за собой страшные последствия, перед ними мы хрупки. Третий пример: верите ли вы в то, что некое лекарство вам повредит? Нет. Глотаете ли вы эти таблетки? Нет, нет, нет.
Если сесть и записать все решения, принятые человеком за неделю или, если бы это было возможно, за всю его жизнь, стало бы понятно, что почти у всех этих решений имеется асимметричная отдача – последствия одного варианта более важны, чем последствия другого. Ваши решения основаны на хрупкости, а не на вероятности. Или: вы принимаете решения исходя из хрупкости, а не из того, Истинно что то или Ложно
...
Даже 99 процентная вероятность вас не обрадует, потому что один процент небезопасных полетов – это очень много (сегодня коммерческие полеты небезопасны в одном случае из сотен тысяч, и со временем соотношение улучшается, потому что, как мы видели, каждая ошибка ведет к увеличению общей безопасности.) Так что, повторю, вероятность (то есть Истинное/Ложное) в реальности не работает; важен только результат. |
| | Самое важное – это всегда отдача, то есть то, что происходит с вами (ваши приобретения или причиненный вам вред), а не событие как таковое. |
| | Другой биограф Сократа, Ксенофонт, рисует совсем иную картину. Герой «Воспоминаний о Сократе» не говорит глупостей, он вообще прагматик; он презирает стерильное знание и экспертов, которые изучают что то без практической цели, не обращая внимания на множество полезных и важных вещей (вместо того чтобы глядеть на звезды и пытаться понять причины их движения, подумай, как использовать звездное небо для навигации; изучай геометрию, чтобы измерять землю, не более того). |
|
|
