|  | | » » Новые семена созерцания | | |
Новые семена созерцания |  |
 | Итак созерцание, о котором здесь речь, это не обыкновенный религиозный дар. Его нельзя добиться самому умственным усилием, усовершенствованием наших естественных сил. Это не самовнушение, появляющееся в результате сосредоточения на своем внутреннем духовном существе. Это не плод наших усилий, а дар Божий, дар Бога, Который в Своем милосердии завершает тайный и непостижимый акт творчества, просвещая наши ум и сердце, пробуждая в нас сознание, что мы — слова, произнесенные в Его Едином Слове, что Дух Животворящий живет в нас и мы — в Нем. Что мы «во Христе» и Христос в нас. Что наша естественная жизнь восполнена, возвышена, преображена и завершена во Христе Святым Духом. Созерцание — это понимание и осознание, даже в каком-то смысле опыт того, во что каждый христианин неясно верит: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2,20). |
| | Созерцание — это понимание и осознание, даже в каком-то смысле опыт того, во что каждый христианин неясно верит: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2,20). |
| | Разум, полный расхожих идей, и воля, опутанная страстями, никогда не примут семян неведомой истины и высшего желания. Пока я люблю рабство, во мне не взойдут семена свободы. Пока я полон суетных желаний, я не смогу желать Бога. Бог не взрастит во мне Своей свободы, потому что я — узник, который не хочет на волю. |
| | Если бы я искал Бога, то каждый миг, каждое событие сеяли бы в моей воле семена Его жизни. Со временем они проросли бы, дав невиданные всходы. |
| | Отрешённость нужна нам не потому, что «вещи» и Бог противоречат друг другу, как если бы Бог был одной из них, а Его творения соперничали с Ним на равных. И соединимся мы с Богом не тогда, когда отрешимся от вещей, а тогда, когда отрешимся от самих себя, чтобы видеть вещи в Боге и пользоваться ими в Нём и для Него. Вот истина, которую совершенно не понимают многие искренне праведные и аскетически настроенные люди. Ни в чём из сотворённого Богом нет зла, и ничто исходящее от Него не может помешать нам соединиться с Ним. Помешать может только наше «я», то упрямство, с которым мы утверждаем свою частную, плотскую, себялюбивую волю. Соотнося всё со своим внешним, ложным «я», мы отпадаем от реальности и от Бога; наше ложное «я» становится нашим богом, и мы начинаем любить всё только ради себя самих. Пользуясь вещами, мы — если можно так выразиться — поклоняемся идолу, нашему воображаемому «я». Так мы извращаем и растлеваем вещи; точнее — вносим грех и порчу в наше отношение к ним. Мы не их делаем злыми, а присваивая их, всё крепче привязываемся к своему призрачному «я». |
| | Святой не знает греха и потому ни от чего не отвращается и никого не осуждает. Он знает милость Божию и своё земное служение — нести эту милость людям. |
| | Проще говоря, если я возомнил себя кем-то, перестав быть просто сыном своей матери, я настолько далёк от своего предназначения, что есть я или меня нет — всё равно. В самом деле, лучше бы мне не родиться. |
| | Грех начинается с посылки, что ложное «я», или совокупность себялюбивых желаний, — это последняя реальность, ради которой всё и существует. Мы тратим себя, гоняясь за удовольствиями, опытом, властью, славой, знанием, любовью, — лишь бы прикрыть свою наготу, превратить ничтожество в нечто реальное. Мы облекаемся в удовольствия, славу — лишь бы стать осязаемыми, как будто мы — невидимка, который одевается, чтобы его заметили.
Подо всем тем, во что я одет, нет ничего. Я пуст. Моя постройка из честолюбивых замыслов и наслаждений стоит на песке. Я слился со случайным и обреченным на гибель. Когда же мои одежды истлеют, не станет и меня. Только мои нагота, бессодержательность, пустота будут говорить мне, что я — своя собственная ошибка. |
| | ТАЙНА моей самобытности сокрыта в Божией любви и милости.
Но то, что существует в Боге, действительно тождественно Ему, потому что Его бесконечная простота не знает различий и разделений. Значит, найти себя можно только в Нём.
В конечном счёте я стану самим собой, только соединившись с Тем, в Ком сокрыта причина и полнота моего бытия.
Моё существование, счастье, мой покой зависят только от того, найду ли я себя, найдя Бога. Если я найду Бога, я найду и себя, а если я найду своё истинное «я», то найду и Его. |
| | Господи, оправдай меня и зажги огнём мою волю. Озари мой разум, хотя бы это и значило, что чувствам моим Ты предстанешь мраком; наполни сердце Твоей беспредельной Жизнью! Да не узрят очи мои в этом мире ничего, кроме Твоей славы; руки мои да не коснутся ничего, что не служит Тебе. Да не вкусит язык мой хлеба, если он не укрепит меня для восхваления Твоей великой милости! Я буду внимать гласу Твоему, а в пении псалмов — сотворённым Тобою созвучиям. От овчего руна и льна полевого достанет мне тепла, дабы мог я жить, служа Тебе. Прочее же — отдам нищим. Даруй мне обратить всё сущее к единой цели: обрести радость, воздавая Тебе хвалу.
Более всего храни меня от греха. Храни меня от греха смертного, преисподней для души моей. Храни меня от вожделения, слепоты и отравы сердца моего. Храни меня от похотей — углей, опаляющих плоть человека. Храни меня от сребролюбия, ибо в нём — ненависть; от жадности и честолюбия, ибо они душат меня. Храни меня от суетного честолюбия и тщетного труда, которым писатель или художник губят себя ради гордыни, денег и славы, а монах падает под лавиной своего неукротимого рвения. Уврачуй во мне смрадную рану алчности и желаний, через которую истекает кровь жизни. Раздави змия зависти, отравляющего любовь и убивающего всякую радость.
Развяжи мои руки и очисть моё сердце от праздности. Освободи меня от лености, рядящейся в одежды трудолюбия, когда трудиться не надо, и от трусости, велящей мне из страха утраты делать то, чего я делать не должен.
Одари меня силой ожидать Тебя в покое и безмолвии. Даруй мне смирение, в котором я нахожу покой; избавь меня от гордыни, тягчайшего бремени. Обними моё сердце и мою душу простотой любви. Заполни мою жизнь одной мыслью о любви и одним желанием любить не ради заслуг и совершенства, не для добродетелей и святости, а ради Тебя.
Ничто, кроме Тебя одного, не утолит любовь и не станет ей наградою.
Итак, вот что такое по-настоящему «искать Бога»: отречься от иллюзий и услад, мирских забот и желаний, неугодных Богу трудов и тщеславия; очистить ум от заблуждений и быть свободным для исполнения воли Божией; хранить безмолвие в сердце и внимать голосу Бога; блюсти разум от образов тварного мира, чтобы втайне коснуться Бога своей любовью; любить всех людей, как самого себя; отринув раздоры и соперничество, пребывать в смирении и покое; отвратиться от споров и сбросить с себя тяжкий груз оценки, цензорства, осуждения; не держаться за собственные мнения; иметь волю, всегда готовую уйти в сокровенную глубину и оттуда вовлечь все мои душевные силы в безмолвное ожидание пришествия Господня, в тихую и непринуждённую сосредоточенность на моей зависимости от Него; собрать всего себя, всё, что я получил, претерпел, сделал, и, чтобы исполнить Божию волю, смиренно препоручить всё это Богу в совершенной любви, слепой вере, чистом доверии Ему.
А потом ждать в покое и пустоте, предав забвению всё сущее. |
| | Святость — не в даре восхищать людей, а в даре восхищаться ими; в зрячей жалости, находящей доброе даже в страшных преступниках. Она избавляет от бремени судить других и учит выявлять в людях добро — состраданием, любовью, прощением. Святой не считает себя лучше грешников, ибо понимает, что он — один из них, а милость Божия нужна всем! |
| | Принимая себя всерьёз и воображая, будто наша праведность какая-то особенная (просто потому, что она — наша), мы попадаем в темницу тщеславия. Наши лучшие поступки ослепляют нас и вводят в заблуждение, а чтобы как-то защититься, мы начинаем подмечать чужие грехи и ошибки. Чем весомее мы сами и наши дела в наших собственных глазах, тем старательнее мы утверждаемся, осуждая других. Как невыносимы и несчастны праведники, мнящие, будто их счастье — быть праведнее других! |
| | Тот, кто не обнажён и не нищ в собственной душе, подсознательно действует во славу свою, а не во славу Божию. Он хочет быть добродетельным не потому, что любит волю Божию, а потому, что любит умиляться собственной праведностью. Но в течение дня он будет допускать промах за промахом и в конце концов разозлится и потеряет терпение. Нетерпеливость его и выдаст. |
| | В нас самих нет любви, и если Любовь не соединит нас с Собой, мы никогда ею не станем. Посылая в нас Свою Любовь, Самого Себя, Бог действует и любит в нас и во всём, что мы делаем. Он преображает нас и дарит нам самих себя. Затерявшись в Нём, мы находим своё истинное «я». |
| | Созерцатель не замкнут в себе, а свободен от своего внешнего, себялюбивого «я», потому что смирен и чист сердцем. В нём нет ни одного сколько-нибудь серьёзного препятствия для простой и смиренной любви к людям. |
|
|
